Сохран встал со стула и попытался распрямить позвоночник. Мученическое выражение лица переросло в зловещую оскаленную физиономию, но не осталось таким надолго. Вытянутые в стороны руки со сжатыми кулаками, как будто это они и стали причиной всех мучений, вдруг опустились, на лице Сохрана мелькнула улыбка облегчения, и он снова уселся на стул.
Седьмой уровень доступа мог делать невероятное, его маленький блестящий партбрид позволил не только заглянуть в секретный Зал информации, но и застрять там надолго. Несколько сотрудников в светлых комбинезонах суетились между многочисленными шкафами – пирамидами, что-то нажимали, вынимали и перекладывали какие-то вещи, которые мало волновали Сохрана. Его интересовала огромная стена, испещрённая цветными лампами и надписями, содержащими непонятные знаки, возможно, какие-то сокращённые до неузнаваемости слова. «Индивидуальный код». Некоторые лампы гасли, другие зажигались в совершенно неожиданных местах.
Поймав одного из маячивших перед его стулом человека с таким лицом, словно от него зависела судьба всех живых в Форсаде, Сохран вернул его в реальность. Человек даже не сразу сообразил, а когда увидел, что его держит за рукав непонятно кто, с трудом поверил в это.
— Э! Ты чего это, а? Вот я сейчас! – резко выпалил худой, почти прозрачный человек с блестящими неопрятными редкими волосами, запутавшимися в складках воротника комбинезона.
— Что ты, что ты? – поспешил успокоить его Сохран. – Мне можно, да ты остановись, не вырывайся. Спросить вот тебя хочу.
— О чём это? Не положено, вы кто такой, это запретная зона, меня карателям отдадут! – тараторил худой, моргая слипшимися ресницами.
— Да ты не бойся, мне можно. Особый случай, тебе ничего не будет. Знаешь Гольвена?
— Ну, может и знаю, но теперь-то что? Нет его уже, — сдвинув несуществующие брови, пробурчал худой.
— Твой начальник? Уже все знают, что произошло? – ласково выпытывал у своей добычи Сохран.
— Нуу…конечно, а как же не знать? Сегодня только и происходит, что пытаемся остановить грайдеры, у которых длинный прогон, да и вообще всё тут встало, таблоид молчит, нам нечего отмечать в перфокартах. Что мы им отметим? Все указания, любые направления нам давал мисро Гольвен. А мы что укажем? Бурите, куда хотите?
Худой замолчал, его глаза полезли на лоб. Он вдруг понял, что слишком много говорит, ведь его об этом никто не спрашивал. Но Сохран сделал безразличное лицо, чтобы немного разрядить обстановку.
— Ты хоть имя скажи, чтобы я знал, за кого заступиться. Кто вместо Гольвена будет, не говорили?
— Пока нет, но кто-то из Минтона. Разве мы можем знать раньше времени? Мы кто? Так, запертые в этом механизме шевелящиеся создания.
— В каком механизме?
Худой усмехнулся, проведя рукой вокруг себя.
— Вот это всё, это, это и это, гудящее нагромождение, вечно моргающие и щёлкающие панели. Чёрное стекло таблоида – это нечто, которое презирают и побаиваются рабочие. Но это просто стекло со щелью, а тут – мы. Мне нужно выдернуть эту панель и перенести к стойке, которая яростно моргает, ожидая, когда её обслужит бесполезное и безвольное существо в моём обличье.
— Ну, постой, парень. В любом деле есть тоска, но и других сторон достаточно. Подумай только, все Разработки на твоей ладони. Тебе когда-нибудь становилось легче от мысли, что любая из этих мерцающих точек на стене, каждый из этих машинистов жив только потому, что кто-то в этом зале, ты или такой, как ты, не решил иначе?
Худой закрыл глаза и поджал губы, словно отрицая слова Сохрана.
— Какой в этом смысл? Они-то сами знают об этом? Вот этот, этот или вот этот! – указывал худой в сторону стены с россыпью цветных огней, будто кто-то бросил туда пригоршню красивых цветных камней.
«Совсем ещё ребёнок, хочет быть на виду, заметен. Это его гложет, не может смириться», — думал Сохран, разглядывая мальчишку-переростка. Дверь вздрогнула, как будто кто-то толкнул её ногой. Сохран встал со стула, подошёл к круглому окошку над сенсорной панелью и приоткрыл створку. Это был Фэкол. Он стоял спиной к двери, но даже в таком положении его квадратные скулы слегка выглядывали из-за широкой шеи. Сохран коснулся костяшкой указательного пальца сенсорной панели, не выпуская из руки медальон. Он постоянно держал его, не вынимая из кармана, и даже в эту секунду не оставил его. Улика никакая, это ему было понятно и так, но Фэкол сейчас ему помешал бы, не было времени вспомнить про вещь, зажатую в руке. Служащие Зала информации слишком чувствительные создания, мнимые, легко ранимые, раздражительные. Мало того, они не догадываются, что их мозги уже не распоряжаются телом носителя так, как раньше. Смертники, сгубившие себя в этом хаосе панелей, пирамидок, ламп, пластин. Если у кого-то из них ещё остались волосы на голове, то эти редкие пучки волос торчали в разные стороны, спутывались с волокнами одежды или притягивались к ближайшему шкафу. Пока Сохран сидел на своём стуле, ему так и не удалось увидеть кого-то с более-менее уцелевшими бровями. Чувствовали ли они себя уродами или, быть может, великими хранителями каких-то секретов, связанных с этими беспорядочными россыпями ламп на стене, можно только догадываться. Сохран не стал рисковать, понимая, что разговаривать с этими представителями многогранной системы Разработок всё равно придётся. Фэкол же выглядел, как вышибала, явившийся в цитадель почти невесомых, как физически, так и умственно оторванных от постороннего бремени существ, чтобы двумя пальцами поотрывать им всем головы.
Только в двери показалось плечо ещё не проникшего в комнату всего остального тела Фэкола, как Сохран уже выталкивал его наружу скромными, осторожными толчками.
— А я как раз уходил, — прищурив глаза и заискивающе улыбаясь произнёс Сохран, закрывая за собой дверь в Зал информации.
— Хотя бы одним глазом взглянуть, — мотнул головой Фэкол в сторону двери.
— Не стоит, ещё успеешь. Как у тебя там? Есть что?
Фэкол напустил на себя важности.
— Пришлось надавить, правда, узнал не много. Значок никто не запрашивал, да это и понятно, кому он нужен настолько, чтобы идти через кучу патрулей, если такие же валяются на дороге, — многозначительно кивнул он на предмет, который Сохран почему-то забыл положить обратно в карман.
— Кстати, место тёмное. Своими глазами видел выдачу фильтров непонятному субъекту.
— Что же в этом такого? Тоудокерам нужны фильтры, — спокойно изрёк Сохран.
— Да, но их не выдают в этом месте, да ещё и в таких количествах. Это был ящик, не менее ста штук. Скажешь, что мы можем что-то не знать в подобных процессах, какая-то заминка, необходимость. Только не расплачиваются за ящик фильтров связкой концентратов.
Сохран просто плавился от удовольствия, глядя на своего напарника. «Какая-то заминка, необходимость…» Это его слова, он их произносил лично, отчитываясь перед начальством всего несколько дней назад. Фэкол тогда предпочёл остаться за дверью. «Интересно, как же ты увидел такой вопиющий момент, кто же при агенте седьмого уровня доступа будет проводить такой обмен?»
Фэкол явно воплотил догадки Сохрана, которыми он делился в Минтоне, в несокрушимый факт. Попробуй докажи, что такого не было, ведь с этого квадратного лица не так просто стереть довольную гримасу, заслуживающую похвалы.
— Неплохая работа, напарник! Вот что значит опыт. Не будем сейчас об этом, не здесь.
Вскоре они сидели в комнате возле перрона, от которого только что умчался лайер. Это был их кабинет, стартовая дорожка, смотровой пункт. Зеркальное стекло скрывало от посторонних глаз задумчивого сутулого Сохрана, сидящего за столом и всматривающегося в слой рыжей пыли на полу, довольного жизнью Фэкола, завалившегося на лежак и ковырявшего в ухе. Хронометр показывал поздний вечер. Фэкол думал о том, как он с утра пойдёт искать какого-то Пака Кормака, так необходимого его напарнику, хотя, кто его знает, о чём он мог думать? На самом же деле его мысли оттачивали некрасивое лицо той женщины за стойкой, куда он сегодня ходил. Мрэк, это имя, как и лицо, вызывало некое отторжение, неприязнь, что-то вроде защитной реакции, но если петь эти четыре буквы непрестанно, то в голове вдруг складывается совсем другое лицо, женственное и немного стеснительное, подёрнутое розовым. Иногда какая-нибудь буква из звучавшего в голове имени вдруг вырывалась наружу. Это было так неожиданно, когда по комнате проносилось басовитое «э», напоминающее отторжение желудком воздуха, Сохран вздрагивал и искал глазами хоть что-то, на чём можно остановить взгляд. Чтобы не смотреть на Фэкола, который иногда казался ему огромным ребёнком, требующим дополнительного внимания, он достал из кармана значок тоудокера и уставился на него.
Ничего необычного, значок как значок. Нити в проушине давно потеряли свой прежний цвет, да и срез рядом с узелком уже потрёпан, хотя сначала Сохрану показалось иначе. Диковинный узор, выплавленный на лицевой стороне, залит цветным стеклом, как и на всех подобных значках. Если смотреть в него слишком долго, то кажется, что ещё немного, и взгляд уже будет невозможно оторвать от этих завитков.
Сохран достал из ящика стола маленький ножик, закрепил прищепкой увеличительную линзу, которую ещё утром вынул из руки убитого Гольвена, и принялся ковырять синюю полоску стекла, окаймлявшего края значка. Увлёкшись борьбой с непокорным предметом, он уже не обращал внимания на раскатистый храп Фэкола. Наконец, синие крошки посыпались на стол, блеск аронида, усиленный яркой лампой, играл в зрачках Сохрана.
— Хм, такой на улице не заваляется. Слишком дорог ты был кому-то, хозяин этого значка либо мёртв, либо не догадывается, что попал в значительную переделку.
| К Главе 13 | К Главе 15 |